— Это что такое? — прошипел ректор, а я сглотнула, понимая, что дело худо. Рубашка рвалась на нем, треща по швам, а за спиной появлялись огромные крылья.

“Ибабочки!”, - рявкнул Карат. — “Давай, мотылек! Помогай! Я один тут отбиваюсь!”

Я видела, как огромная тварь отшвыривает всех вокруг, разбрасывая по столовой и пробираясь к нам. Я почувствовала, как меня схватила огромная лашища, закинула на плечо и потащила по залу, пока за мной тянулись руки.

— Красавица! — рыдал Бальдерс, обнажая чахлую грудку и тряся бородой. — Я еще не так стар!!! Я еще много чего могу! Не надо списывать меня со счетов! Мужская красота в морщинах!!!

— Уууууу! — выл какой-то впечатлительный оборотень. Ли с Каратом стояли возле стены, а к ним резко потеряли интерес.

“Дай ему, дай!”, - орал Карат, а потом собачья морда расплылась в улыбке. — “А теперь думай, что имел в виду!”.

Одно заклинание связало “влюбленных” в один живой веник.

— Моя борода! — слышался голос Бальдерс.

— Тишина!!! — заорал ректор, придерживая меня на плече лапой. Голос у него был страшен. — Это — моя женщина! Она принадлежит мне!!! Я убью того, кто к ней хоть пальцем прикоснется!!! Это — вам понятно? Это — моя жена, никто не выживет, если увижу, как вы к ней тянут руки…

“Он тебя со своей женой перепутал!” — съехидничал Карат. Караул!!! А если он супружеский долг исполнять начнет? А если жена у него — демон?

При мысли о том, что жена ректора тоже демон, мне стало как-то страшно.

“Да-да! Его жена — сущий демон! Я бы сказал исчадье!”, - вздохнул Карат.

Мамочки!!! Мамочки!!! А если и правда перепутал?

Глава шестая. Собачьи дела

— О! Молодец, сынок! Весь в отца! Я передумал усыновлять собаку! Ничего! Я еще не то могу! Немного подшаманил, и все! Теперь сынок ревнует! А ревнует, значит, любит! — обрадовался любимый, глядя, как на плече сына висит слегка обалдевшее тело нашей невестки. — Ты как-то повеселее вырывалась! Даже пиналась! А потом побежала, правда медленно. И постоянно оглядывалась!

— Вспомнил молодость, — вздохнула я, вспоминая, как переживала, бежит ли он за мной или нет. Демон старенький, думала тогда я. Может, нужно бежать помедленней?

— Смотри-ка, а куда он ее тащит? Сын! В постель тащи!!! — заорал Бельфегор, глядя на то, как по коридору идет наш мальчик и несет вопящую невестку. — В постель!!! Так, когда собаку заводим? Я не могу! Я его убью! Сын!!! Ты мужик или не мужик! Раз орет и плохо сопротивляется, значит ты ей нравишься!

Я никогда не видела своего мужа в такой состоянии. Он так переживал.

— Мы внуков хотим!!! У нас на них одна надежда! Девять месяцев мы потерпим, а потом отдавайте его на воспитание собаке! — переживал Бельфегор, глядя на то, как наша невестка висит попой к верху, а ее за ноги придерживает наш сынок. — Ты что? Ее в библиотеку несешь? Вы что там книжки собрались читать? Еще в шахматы поиграйте! Да-да! В шахматы!

Пока все паниковали, на нас смотрел тот самый умный пес.

— Вы что ж никак не упокоитесь? — произнес он, глядя на нас.

— Он что? Нас видит? — озадачено спросила я, прячась за мужа.

— Еще и слышу! Представляете? — мысленно ответила собака, следя за тем, куда отправляется наша влюбленная пара.

— Ты кто вообще такой! — зарычал Бельфегор. — Я знаю, что ты оборотень, но я не помню тебя.

— Да, Бель, старость — не радость, — съехидничал пес. — Мы с тобой даже договора подписывали. Или ваш сын слепой дурак, а я теперь догадываюсь в кого! Идите, создавайте им романтическую атмосферу! А то он ее в комнату для наказаний несет!

Бельфегор подорвался с места, расправил крылья.

— Как для наказаний??? — заорал он. — Сын! Поворачивай! В нашей семье такое не практикуется! Давай, что ты церемонишься!

— Нежнее, сынок, нежнее! Цветочки подари ей сначала, — нашептывала я. — Красивые. Скажи, что она — самая красивая. Сходите, погуляйте по луной, стишок расскажи ей, романтический. Папа маме стихи читал!

— А!!! Помню- помню!!! Солнце светит прямо в глаз… Раздевайся и ложись! Сам сочинял! Старался! Знал, что девушки любят стихи с намеком! — тут же расправил плечи мой любимый поэт. — Помню, мы с братом тогда долго думали над стихотворением. А помнишь еще стихи, которые я тебе посвятил? Как красиво светят звезды, раздевайся и ложись!

— Ладно, пошел я отсюда, извращенцы! — прозвучал у меня в голове голос пса. — Воспитывайте! Но если с девочкой что-то случится внуков у вас уже не будет.

Что я делаю? Что я творю! Я открыл дверь комнаты для наказаний и разъяснительных бесед, где стоял стол и два стула.

На один стул я посадил ее, а сам сел на второй, чувствуя, как меня начинает отпускать.

— Сынок, — послышался голос мамы над правым ухом. — Не переживай, мы тебе поможем! Мы знаем, что она тебе нравится! Мы с папой рядом! Она нас не слышит и не видит! Нас слышишь только ты! Слушай, что мы говорим, и у вас все будет хорошо! Смотри сынок, ты должен сказать ей что-то хорошее… Посмотри, как она напугана!

— Я разор-р-рву тебя на части, кр-р-рошка! — прорычал отец в левой. — Давай, сынок! Не робей!

— Я так понимаю у вас свидание, ты должен заметить, что она красивая! Она сегодня выглядит просто великолепно, — нашептывал нежный голос матери. — Смотри, какое у нее красивое платье!

— Прямо сорвал бы и его! — прорычал отец. — И когтями его разодрал бы на части! Слушай меня, сынок! Я же как-то на маме женился?

— Не слушай папу! — прошептала мама. — Помни, что приличные девушки на первом свидании не целуются!

— Да, я помню наше первое свидание! Мы тогда еще час твои трусы искали, а потом выяснилось, что я их сжег случайно! — довольным голосом произнес папа. — Не слушай маму, сынок! Папа тебе плохого не посоветует!

— Прочитай ей стихи! Сделай что-нибудь романтичное. Чтобы она поняла, что ее чувства взаимны, — нежно проворковала мама, пока я смотрел на бледное лицо с дрожащим глазом. Мне кажется, или она медленно отодвигается вместе со стулом.

— Да! Стихи! Вот! Твоей маме писал! Я ей тонко намекал, что она мне нравится! Как цветут красиво розы, раздевайся и ложись! Как прекрасно нынче небо, раздевайся и ложись! — гордился папа.

— Сынок, если хочешь, чтобы у тебя все получилось, заткни левое ухо! Ты можешь ее спугнуть! — нервничала мама. — Я знаю, что любят девушки. Скажи ей что-нибудь ласковое, нежное, доброе! Заставь ее улыбнуться! Видишь, как она переживает! Я только не могу понять, почему она вместе со стулом к двери пробирается!

Я смотрела на то, как меняется лицо ректора. Он что-то пытался сказать, но тут же замирал. Его глаза то расширялись, то сужались. Иногда он бледнел, иногда краснел. Ректор шевелил губами, а я поняла, что он просто сошел с ума. Все нормально, мы учимся в Академии, где у ректора поехала крыша. Ничего особенного.

Я медленно стала отодвигаться от него, глядя на то, как он замирает на секунду, а потом покрывается пятнышками. Все отлично, просто у нас ректор поймал белочку. А так все в порядке!

— Смотри, сынок! Она уходит! Смотри, как не двери повисла! Ты хоть дверь закрыл? — орал отец на левое ухо. — Помни сынок, закрытая дверь и ключ у тебя в штанах — залог успеха у женщин!

— Сынок, сделай так, чтобы она не ушла, заинтересуй ее чем-нибудь! Вспомни, что-нибудь хорошее. Да шахматы предложи сыграть! А вдруг она тоже шахматы любит? — нервничала мама.

— Шахматы на раздевание? Отличный вариант! Мама дело говорит! — согласился отец, когда я видел своими глазами, как моя жена бросается на дверь, пытаясь ее выбить.

— Обязательно спроси, когда ты снова сможешь увидеть! Дай ей надежду, что это — не последнее ваше свидание! — шептала мама.

— Мама, — шепотом произнес я. — Я — вообще-то ректор. Она меня каждый день на уроках видит! Мне у нее еще экзамены принимать….